Юрий Герман - Чекисты [Сборник]
Гремел и спотыкался джаз, вызывая в душе желание сделать что-нибудь особенное, из ряда вон выходящее. Борис, развалившись на стуле, качал в такт музыке ногой, потом вспомнил:
— Да, ребята, в поезде, когда возвращались в Москву, за завтраком в вагоне-ресторане ко мне подсел здоровенный американец. Хорошо говорит по-русски. Мы полчаса беседовали, но мне он не понравился. В джазовой музыке разбирается плохо, говорит, что любит симфоническую, а как поговорили дальше, он в ней еще серее. Но сказал, что у него есть знакомый, который скоро приедет в СССР, — у того целая коллекция пластинок, и просил дать ему мой адрес. Он мне не понравился, и адреса я не дал. Американец заявил, что на днях приедет в Ленинград, хочет познакомиться с преподавателями и студентами университета. Его интересует методика преподавания языков.
Сергей даже задохнулся от возмущения. Американец, хорошо говорящий по-русски, с ним же интересно познакомиться! Сергей стал расспрашивать, как тот выглядел. Борис ответил, что зовут его, кажется, Митчелл, черный, здоровый, в ярком красном джемпере с какими-то черно-белыми пятнами.
Английский Сергей знал еще плохо, и поэтому объяснения с иностранцами чаще проходили на пальцах, а если разговор и получался, то о самых обыденных вещах. Но больше о Митчелле Борис ничего не рассказывал, и разговор пошел о выставке архитектуры США.
Сергей доказывал, насколько архитектура США лучше нашей. Борис не возражал и снисходительно посмеивался, а потом, взяв путеводитель по выставке, раскрыл последние страницы.
— Если смотреть, так надо все смотреть, а не только картинки. Читай, вот одноквартирный дом. Хорош, ничего не скажешь. А дальше что написано? Стоит тридцать тысяч долларов. Понимаешь, что это такое — тридцать тысяч? По официальному курсу — это около двадцати семи тысяч рубликов. Кто может приобрести такой дом?
— Так в рассрочку же у них…
— Рассрочка рассрочкой, а деньги остаются деньгами. Это приблизительно около шестидесяти месячных заработков квалифицированного рабочего. Шутка? Надо читать и думать, Янки. Этот путеводитель не только реклама, но и пропаганда.
Разговаривать с Борисом было неинтересно. Ортодокс какой-то.
В прошлом году Сергей познакомился с англичанином Уорреном. Он в Ленинграде второй раз, впервые был, когда служил на «Триумфе». До сих пор, рассказывал он, ему помнится наводнение в Ленинграде. Уоррен в то время гулял с товарищами по Каменному острову, там очень красивые коттеджи, много зелени. До этого они сфотографировались под дубом Петра Первого. Дул сильный ветер.
И вдруг этот большой незнакомый город начал погружаться, тонуть. На улице из канализационных колодцев шапками стала вспучиваться вода. Уоррен с товарищами бежали сломя голову на корабль. Воды уже было по колено. А женщины сидели на крылечках домов, кто с вязаньем, кто с детьми и звали их к себе, уверяя, что скоро все кончится…
Вахтенные тоже опростоволосились. Вода прибывает, надо было потравливать швартовы, заведенные на бочки, а они этого не учли, и вот кормовой лопнул — стальной трос в руку толщиной. Корабль ветром понесло на мост. Авария была бы неминуема, на счастье крохотный буксирчик успел запустить машину и буквально с писком выбрался из-под кормы, подал на борт конец и изо всех сил молотил винтом воду, сдерживая громадину, пока на помощь с другого берега Невы не подошли мощные буксиры. Уоррен со смехом рассказывал, что у него дома не верят, что может существовать большой красивый город, который периодически погружается в воду.
Этот моряк был интересным собеседником, он сообщил Сергею массу английских жаргонных морских слов, тот их записал. Обменялись адресами, но почему-то через полгода Уоррен замолчал.
Потом Сергею удалось познакомиться сразу с тремя иностранцами: англичанкой Кэтрин, норвежцем Янсо-ном и американцем, который назвал себя как-то длинно и непонятно. Стремясь снискать расположение новых знакомых, Сергей рассказал им парочку довольно старых антисоветских анекдотов… Янсон сдержанно рассмеялся, американец не повел и ухом, видимо, не понял Сергея, а Кэтрин, посмеявшись, заметила, что такое говорить опасно. Три дня Сергей был для них добровольным гидом. Пришлось быстро изучить путеводитель по Ленинграду — надо же было показать свою эрудицию. Это обошлось «двойкой» по лабораторной работе. Сергей убегал с занятий. На четвертый день новые знакомые уехали, на прощание посидели в ресторане «Астория». Сергей предложил вести переписку. Кэтрин и Янсон охотно согласились, а американец отказался наотрез, заявив, что он работает в области атомной энергии и им запрещено переписываться с иностранцами, особенно с русскими.
На память остались два номера журнала «Лайф», мундштук Янсона и автоматический карандаш Кэтрин. С ней и Янсоном завязалась устойчивая переписка. Кэтрин ничего особенно интересного не писала. Янсон присылал вырезки из американских и английских газет, где сообщалось о жизни в Советском Союзе.
Несколько дней Сергей был гидом Джека. Тот сказал, что служит в экспедиционных войсках, приехал туристом. Анекдоты выслушивал с удовольствием и хохотал во все горло. Потом он познакомил Сергея с супругами Старк. Худенькая чистенькая женщина с сединой на висках и такой же сухонький муж. Оки приехали на своей машине. Старк был одним из директоров компании жевательных резинок в Чикаго. Старков в основном интересовали церкви. Целых пять дней Сергей колесил с ними по городу, они фотографировали, миссис Старк что-то долго и тщательно записывала в маленькую книжечку мелким ровным почерком, кормили Сергея обедами в ресторанах и на прощание подарили коробку жевательной резинки, галстук, банку кока-колы и две миссионерские книжки о христианстве. Миссис Старк обещала прислать посылку, но слово свое не сдержала, и адреса они не оставили.
И вот теперь, услышав от Бориса, что в Ленинград приедет некий Митчелл, Сергей стал каждый вечер болтаться у «Астории» и «Европейской». Он встретил Митчелла в Русском музее, тот рассматривал «Гибель Помпеи». На нем был ярко-красный джемпер с причудливыми черно-белыми узорами. Разговорились, посидели на скамейке перед музеем. Митчелл интересовался всем: и ценами на продукты, и уборкой улиц, попросил познакомить с преподавателями и студентами. Сергей ответил, что сейчас все студенты и преподаватели отправлены на сельскохозяйственные работы.
— А вы почему здесь?
— Выпускные курсы не трогают.
Митчелл подумал, подумал и четко не то произнес, не то спросил:
— Барщина…
— Во-во, точно-точно. Вы правильно подметили, — встрепенулся Сергей и тотчас рассказал свои заезженные анекдоты.
Митчелл их выслушал внимательно, рассмеялся и протянул Сергею пачку сигарет.
Сергей начал говорить, что творится в колхозах, как плохо живут рабочие, что свободы слова фактически нет.
— Ну, это вы слишком… — заметил Митчелл и встал.
Они договорились встретиться на следующий день.
Митчелл записал телефон Сергея, а свой не дал, объяснив, что в номере живет не один, а с каким-то незнакомым ему американцем и тот не очень ему нравится.
На следующий день он позвонил Сергею домой из автомата и назначил свидание у церкви, которая называется «Спас на крови».
Около двух часов они сидели на Марсовом поле. Митчелл сначала долго смотрел по сторонам, спросил, что за здания окружают Марсово поле, и только потом присел.
Он опять подробно расспрашивал Сергея о том, как он живет. Сергей старался вовсю, он рассказал все сплетни, которые знал, Митчелл часто перебивал его вопросами:
— Это вы сами видели или только слышали? А как вы сами считаете?
И Сергей догадался, что Митчелла не так интересуют сведения о жизни в Советском Союзе, как отношение к ним Сергея. Потом они прошлись по Садовой до Гостиного двора, потолкались у прилавков, выпили по чашке кофе в буфете ресторана «Метрополь».
— А где еще у вас есть крупный магазин? — спросил Митчелл, когда они вышли на улицу.
— Прямо по Невскому и направо по Желябова — ДЛТ называется, Дом Ленинградской Торговли.
— А покороче дороги к нему нет? Например, через дворы?
— Кажется, есть, пойдемте. Вы спешите?
— Немного.
По дороге Митчелл расспрашивал Сергея, с кем из иностранцев он познакомился и кто они такие. Потом заметил, что если Сергея интересует американская литература, у Митчелла есть одна книжка, но он боится ее дать Сергею, чтобы не навлечь на него неприятности.
Сергей заверил, что примет меры.
Когда шли через двор, заваленный пустыми ящиками, Митчелл коротко бросил:
— Советские трущобы.
На улице Желябова он остановился и стал рассматривать расклеенные на щитах газеты, потом тихо заметил, кивнув на фотографию новых домов в Автове:
— Вы понимаете, что нас, иностранцев, очень интересует жизнь вашей страны. Это естественно, и мы хотим знать ее всесторонне. У вас, как и везде, есть свои достоинства и недостатки. Все хорошее мы видим из ваших газет и журналов, а вот такой двор, который мы прошли, не увидишь. Я был бы вам очень признателен, если бы получил несколько подобных снимков, только смотрите, чтобы не было осложнений. Ну, а потом мы как-нибудь рассчитаемся.
![Дмитрий Калюжный - Другая история Российской империи. От Петра до Павла [= Забытая история Российской империи. От Петра I до Павла I]](/uploads/posts/books/217187/217187.jpg)
